– Какие годы, Алиса? – спросил Завулон.

Странное дело... мы целый год вообще не разговаривали... я даже приказов от него лично не получала... а вот сейчас он заговорил – и в груди снова холодный колючий комок...

– Лекарь сказал, что я восстановлюсь очень нескоро.

Завулон усмехнулся. И – вдруг – протянул руку! И потрепал меня по щеке. Ласково... и так знакомо...

– Мало ли, что сказал лекарь... – миролюбиво произнес Завулон. – У лекаря свое мнение... а у меня свое.

Он убрал руку, и я с трудом удержалась, чтобы не потянуться щекой за ней следом...

– Думаю, никто не спорит, что Алиса Донникова в значительной мере обеспечила успех сегодняшней операции? – спросил Завулон.

Ага... хотела бы я посмотреть на того, кто возразит! Лишь Лемешева осторожно добавила:

– Мы все приложили значительные усилия...

– По вашему состоянию легко понять, кто и что приложил.

Завулон вернулся к столу. Но садиться не стал, лишь облокотился о столешницу, и замер, глядя на меня. Кажется – он внимательно меня прощупывал сквозь сумрак.

Но я не могла этого ощутить...

– Все согласны, что Дневной Дозор должен помочь Алисе? – осведомился Завулон.

В глазах Лемешевой появилась ярость. Когда-то старая ведьма и сама была подругой Завулона. Поэтому она ненавидела меня, когда я была в фаворе... поэтому сменила гнев на милость, едва шеф от меня отвернулся.

– Если речь идет о помощи, – начала она, – то Карл Львович провел хорошую параллель. Мы готовы поделиться с Алисой силой, но это все равно, что давать умирающему кусок сала вместо бульончика. Впрочем, я готова попробовать...

Завулон повернул голову, и Лемешева заткнулась.

– Нужен бульончик – будет бульончик, – очень мирным голосом сказал он. – Все свободны.

Первыми повскакивали братья-вампиры, потом повставали ведьмы. Я тоже зашарила ногами в поисках босоножек.

– Алиса, останься, если не сложно, – попросил Завулон.

Глаза Лемешевой вспыхнули – и погасли. Она поняла то, во что я все еще боялась поверить.

Через несколько мгновений мы с Завулоном остались одни. Молча глядя друг на друга.

Горло пересохло, и язык отказывался повиноваться. Нет, не может такого быть... не стоит даже и обманываться...

– Как ты, Аля? – спросил Завулон.

Алей меня зовет только мама.

И Завулон – раньше звал...

– Как выжатый лимон, – сказала я. – Скажи, я и впрямь страшная дура? Истратила себя на никому не нужную работу?

– Ты умница, Аля, – сказал Завулон.

И улыбнулся.

Так же как раньше. Совсем так же.

– Но я теперь...

Я замолчала, потому что Завулон шагнул ко мне – и слова стали не нужны. Я даже встать с кресла не смогла: обхватила его за ноги, обняла, прижалась – и разревелась.

– Сегодня ты положила начало одной из лучших наших операций, – сказал Завулон. Его рука трепала мне волосы, но все-таки казалось, что он сейчас далеко-далеко. Конечно, такой маг как он никогда не может позволить себе расслабиться: на нем весь Дневной Дозор Москвы и области, на нем судьбы простых Темных, живущих мирной и спокойной жизнью, ему приходится бороться с интригами Светлых и уделять внимание людям... – Алиса, после твоей глупой выходки с призмой силы я решил, что ты вряд ли заслуживаешь моего внимания.

– Завулон... я была самонадеянной дурой... – прошептала я, глотая слезы. – Прости. Я подвела тебя...

– Сегодня ты полностью реабилитировалась.

Одним движением Завулон поднял меня с кресла. Я привстала на цыпочки, иначе пришлось бы болтаться в его руках, и почему-то вспомнила, как меня это поразило в первый раз – чудовищная сила его худощавого тела. Даже когда он в человеческом обличье...

– Алиса, я тобой доволен, – он улыбнулся. – И не переживай, что выложилась. У нас еще есть кое-какие резервы.

– Вроде права на жертвоприношение? – я попыталась улыбнуться.

– Да, – Завулон кивнул. – Поедешь в отпуск, сегодня же. Вернешься лучше чем была.

У меня предательски задрожали губы. Ну что такое, реву как истеричка, тушь небось вся потекла, силы ни капельки не осталось...

– Хочу тебя, – прошептала я. – Завулон, мне было так одиноко...

Он мягко отстранил мои руки.

– Потом, Аля. Когда ты вернешься. Иначе это будет... – Завулон улыбнулся, – использованием служебного положения в личных целях.

– Кто посмеет тебе такое сказать?

Завулон долго смотрел мне в глаза.

– Найдутся, Аля. Прошлый год был очень тяжелым для Дозора, и многие не прочь увидеть меня униженным.

– Тогда не надо, – быстро сказала я. – Не надо рисковать, восстановлюсь сама потихоньку...

– Надо. Не беспокойся, девочка моя.

Меня всю перевернуло от его голоса. От спокойной, уверенной силы.

– Ну зачем ты так рискуешь ради меня? – прошептала я. Не ожидая ответа, но Завулон все-таки ответил:

– Потому, что любовь – это тоже сила. Большая сила, и ей не стоит пренебрегать.

ГЛАВА 3

Странная вещь – жизнь.

Еще сутки назад я выходила из своей квартиры: молодая, здоровая, полная силы – и при этом несчастная ведьма.

А полдня назад я стояла в офисе Дозора: изуродованная, лишенная надежды и веры в будущее...

Как все изменилось!

– Хочешь еще вина, Алиса? – Павел, мой провожатый, заискивающи заглянул в глаза.

– Немножко, – не отрываясь от иллюминатора сказала я. Самолет уже начал снижение на посадку в аэропорту Симферополя. Старенькая «Тушка» поскрипывала, медленно заваливаясь на крыло, и лица пассажиров были скорбно-напряженными. Только мы с Павлом сидели совершенно спокойно – безопасность полета проверил лично Завулон.

Павел подал мне хрустальный бокал. Разумеется, бокал был не из реквизита стюардесс, как и наполнявший его южноафриканский сотерн. Похоже, к своей миссии немолодой оборотень отнесся более чем серьезно. Он летел отдыхать на юг к кому-то из своих знакомых, но в последнюю минуту его сняли с рейса на Херсон и поручили сопровождать меня до Симферополя. Слухи о том, что мои отношения с Завулоном вернулись в прежнее русло, явно успели до него дойти.

– Давай за шефа, Алиса? – спросил Павел. Он так старательно заискивал, что это даже становилось неприятно.

– Давай, – согласилась я. Мы чокнулись, выпили. Прошла мимо стюардесса, проверяя в последний раз застегнуты ли ремни, но на нас даже не посмотрела. Заклятие незначительности, наложенное Павлом, все-таки работало. Даже этот убогий оборотень сейчас был способнее меня...

– Все-таки нельзя не признать, – отпив вина сообщил Павел, – что отношение руководства к сотрудникам у нас на высоте!

Я кивнула.

– А Светлые... – он вложил в слово столько презрения, сколько было в его силах, – куда большие индивидуалисты, чем мы!

– Не передергивай, – сказала я. – Вот это, все-таки, неправда.

– Да брось, Алиса! – от вина он сделался словоохотливым. – Помнишь, как год назад в оцеплении стояли? Перед ураганом?

Пожалуй, только по этому оцеплению я его и помнила. Оборотни выполняют черновую работу, и пересекаемся мы редко. Либо на силовых акциях, либо в тех редких случаях, когда созывают весь персонал Дозора.

– Помню.

– Ну вот, этот... Городецкий. Светоч, блин!

– Он очень сильный маг, – вновь возразила я. – Очень.

– Ну да! Силы нахапался, выжал из людишек последнее, и что? Куда он ее употребил?

– На собственную реморализацию.

Я прикрыла глаза, вспоминая, как это выглядело.

Фонтан света, бьющий в небо. Потоки энергии, собранные Антоном у людей. Он поставил все на карту, рискнув прибегнуть к заемной силе, на краткий миг обрел силы, соизмеримые, а то и превосходящие возможности Завулона и Гесера.

И обрушил всю силу на себя.

Реморализация. Поиск этически оптимального выхода. Самая страшная проблема Светлых – не причинить вреда, не сделать поступка, который повлечет за собой зло для людишек.

– Он же теперь суперэгоист! – со вкусом сказал Павел. – Мог он свою подругу защитить? Мог. Мог с нами схватиться? Еще как! А он что сделал? Взял себе все собранное! Даже ураган остановить не захотел... а ведь мог, мог!